Сергей Трофимов

Влажный воздух весеннего вечера, сыроватая зелень листвы; мне не будет попутного-встречного на тропе среди сочной травы.

Облака, как года отлетевшие, над верхушками крон разнеслись во все стороны, словно прозревшие неоглядную новую высь.

Голубое пятно чисто светится надо мною, тускнея, и в нем проплывает Большая Медведица. Лес шумит как в бреду о своем.

Я спускаюсь в дремучие заросли, где за мною смыкается мрак... В этом мире нет страха и жалости. Я иду никуда, просто так.

Познав начала и концы, в дремоту погружен, сидит великий Лао-цзы вдали от всех времен. Он чайкой легкою парит, не ведая свинца, и безмятежный свет горит на зеркале лица. Он юркой рыбкой золотой в воде скользит, кружит. Опущенный крючок стальной над ним как меч блестит. Он ланью мчится по лугам, не смяв цветов и трав, он обойдет любой капкан, об этом не узнав. Когда ж свой облик обретет, пойдет — задумчив вид, о жердь споткнется, разобьет коленку, но смолчит.

Не обрести душе покоя, и смертный призрачен покой. Должно быть я ее не стою, но каждый миг она со мной.

Она со мною, как ребенок, и чистый взгляд не отведет от глаз моих, где лжи так тонок лукавый масляный налет.

Она мне верит, словно богу, людскому не предаст суду, подскажет легкую дорогу, — за это ей гореть в аду.

И вот уже подходит вечер, а день отходит, отошел, ушел куда-то, сгорбив плечи, как параноик на укол.

А вечер чист — и чище к ночи, прозрачен и до звезд глубок. Я сексуально озабочен, неполноценен и жесток.

Годива на позор решилась. В толпе вокруг — и я стоял. — Скажи на милость, на немилость, но вслух, о Боже! — я шептал.

Несла река русалок в сети, мелькали бедра и хвосты... Да будет жить на белом свете лишь тот, чьи сети не пусты!

Чай, сторож, сахар, мандарины, диван, машинка, столик, вэф. Стою средь ровныя долины — не человек, не бог, не лев.

Да будет жить на белом свете лишь тот, чьи сети не пусты! Да будет славен в этом свете Сын Человеческий — не ты.

Вовеки, присно и отныне гляжу навстречу из зеркал. Глас вопиющего в пустыне — не видел, не любил, не знал...

Говорят мне: будь умней, водку и вино не пей, поступи учиться в вуз, кончишь вуз и будешь — туз.

Буду, — говорю, — умней, водку ж брошу, ей-же-ей! Брошу, воля коль Господня, только завтра, не сегодня.